Когда предлагают выпить, часто используют этот жест, который понимают даже иностранцы. А вот его историю знают не все.
В XIX веке, как-то по осени, в Санкт-Петербурге, со шпиля Петропавловского собора, ветром унесло крылья у ангела и обшивку с креста. Ну, конечно, такое безобразие надо починить.
Это ж сколько лесов надо поднять на 120-метровую высоту? Но на удачу, нашёлся тут один ярославский мастеровой кровельщик – Телушкин Пётр, который сказал, что починит крест и крылья приладит. За свой труд определённого вознаграждения он не назначил, предоставляя начальству самому установить величину его, а просил лишь о выдаче 1471 рубля за материалы, которые потребуются ему при производстве починки. Написал расписку, что «закладывает свою жизнь», и лесов ставить не будет, а полезет наверх, цепляясь руками. От таких выгодных условий начальство не могло отказаться. Тем более, что в благоприятном исходе этого Дела, в отличии от Петра, никто не был уверен. А он был тогда двадцати трех лет отроду, невысокого роста, но поднимал спокойно 13 пудов, и в себе имел большую уверенность. (Хотя сильно любил выпить, да и кто тогда не любил этого дела по той тяжелой жизни). Вот эта сила, ловкость и сообразительность помогла ему в решении задачи.
Закрепил веревку Петр, и вылез вниз из слухового окна шпиля, которое было почти в середине позолоченного творения. И пошел на натянутой веревке, по часовой стрелке – влево, цепляясь за фальцевые рёбра вокруг шпиля. И пришёл, таким образом, назад в окно. Потом Телушкин наладил стремена, и полез вверх с утягиванием верёвки. Ему помогло, что выше через три метра были расположены соразмерно железные крюки. Так он долез до яблока, собрал в кольца кусок верёвки и бросил её вокруг креста. По этой верёвке, на которой предварительно были сделаны узлы, он и подошёл к ангелу. А далее он наладил верёвочную лестницу, и 6 недель лазил по хорошей погоде, чинил, чинил и чинил.
За такой подвиг наградил Петра Государь серебряной медалью «За усердие» на Аннинской ленте. И выписали грамоту ему специальную, увидев которую в каждом кабаке целовальники обязаны были ему налить кружку священного напитка. Но то ли по пьяному делу, то ли выкрал кто, но потерялась та грамота. Тогда сделали ему особое клеймо на шее справа под челюстью. И заходя в питейное заведение, бил он щелбаном себе под челюсть, – мол, давай-наливай. Вот отсюда и пошел характерный жест, означающий распитие спиртного.
Комментарии (0)