На всемирном конкурсе молодых трубачей Армстронг занял первое место, а звезда европейского джаза Рознер второе.
Услышав игру Рознера, Луи Армстронг назвал его белым Армстронгом и подарил Рознеру открытку с надписью «Эдди Рознеру — белому Луи Армстронгу».
Рознер в ответ подарил свою фотографию с надписью «Луи Амстронгу — черному Эдди Рознеру»
Когда оставаться в Германии и на территории захваченной Германией Польши стало смертельно опасно, Рознер, человек удивительной смелости, в 1939 году сумел переправить в Советский Союз не только свою семью, но и большинство музыкантов оркестра.
Рознера называли Царем (не царем джаза, а просто царем).
Джазовый трубач, скрипач, дирижер, композитор и аранжировщик. Как блестящий импровизатор был прозван «белым Армстронгом». Автор многочисленных джазовых композиций, а также танго, вальсов, песен (на слова Юрия Цейтлина, Михаила Пляцковского, В.Масса и М.Червинского, Евгения Долматовского, Владимира Харитонова, Леонида Куксо, Григория Поженяна, Б.Дворного и др.) и джазовых аранжировок.
Заслуженный артист Белоруссии (1944). Один из наиболее популярных джазовых артистов в СССР, чьи записи были дважды запрещены.
Эдди (Адольф) Игнатьевич Рознер родился 26 мая 1910 года в Берлине в семье польских евреев. Отец — Игнатий Рознер — был ремесленником, эмигрировавшим в Германию из Польши, мать — Роза Рознер (в девичестве Лямпель) — домохозяйка. В семье было 6 детей.
Слияние двух труб
В «ревущие» 1920-е в Берлин из-за океана докатились новомодные музыкальные направления — блюз, который как раз достиг своего расцвета, и джаз. Прогрессивные жители немецкой столицы восторгались творчеством Луи Армстронга, Дюка Эллингтона и Бинга Кросби. На крючок джаза попался и Адольф Рознер — юноша решил выучиться играть на трубе, которая становится все популярнее у исполнителей, чтобы быть ближе к своим заокеанским кумирам.
Уже через пару лет Рознер выдавал на этом инструменте соло, заставлявшие ценителей джаза замирать в восхищении.
«Моя карьера началась Берлине в новаторском джаз-банде Штефана Вайнтрауба (Weintraubs Syncopators. — ЖБ). Это было настоящее дегенеративное искусство — мы экспериментировали на сцене, вызывая у зрителей восторг и удивление».
Тогда же Рознер придумал свой знаменитый номер с двумя трубами, на которых играл одновременно.
Джаз-банд много гастролировал, а в 1934 году даже побывал в Нью-Йорке, где играл кумир Рознера — Луи Армстронг. К слову, таланты Армстронга и Рознера схлестнулись в том же году в схватке на конкурсе «Золотая труба». Тогда победителем стал Армстронг, а Рознеру досталось второе место.
Впрочем, быть вторым после великого Армстронга было более чем почетно. Рознер уже тогда считался лучшим трубачом Европы. Его так и называли — Золотая Труба. В среде зрителей ходила легенда, что труба, а точнее две трубы Рознера и вправду золотые — на сцене в руках этого невысокого, изящного брюнета с тонкими щегольскими усиками на узком лице инструменты при свете прожекторов сияли так, будто были сделаны из драгоценного металла.
Запись, которую вы видите ниже, была сделала уже в бытность Эдди Рознера артистом Мосэстрады. Однако, работая в СССР, он оставался совершенно западным человеком — эдаким свободным в движениях и эмоциях франтом с чертовски обаятельной улыбкой на лице.
Луи Армстронг как-то подарил своему европейскому коллеге фотографию с автографом «Белому Луи Армстронгу». Эдди Рознер не растерялся и в ответ презентовал ему свою — «Черному Ади Рознеру». Тогда Рознер называл себя Ади — не хотел быть на сцене тезкой Гитлера. Эдди же он стал позже, в Советском Союзе.
Музыка вновь свела двух великих музыкантов через много лет — нет, они не встретились вновь, чтобы повспоминать дела давно минувших дней, да и Эдди Рознер, который жил тогда в СССР, был невыездным. Но весточка от Рознера долетела до Армстронга совершенно неожиданным образом.
Луи Армстронг. Фото: Library of Congress Prints and Photographs Division, New York World-Telegram and the Sun Newspaper Photograph Collection.
В 1958 году великий чернокожий джазмен оказался в нью-йоркской студии радио «Свобода», где решил познакомиться с музыкальной продукцией из Советского Союза. Армстронгу поведали, что в СССР, оказывается, есть свои мюзиклы и музыкальные комедии, и рассказали про недавно вышедший на экраны Советского Союза фильм Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь».
Армстронг не догадывался, что музыку к фильму записал оркестр его старого друга Эдди Рознера. Но когда ему поставили пластинку, где Людмила Гурченко поет песню «Пять минут», великий джазмен достал трубу, которую всегда носил с собой, и стал подыгрывать. Звукорежиссеры догадались нажать кнопку записи.
«Говорит Луи Армстронг по радиостанции» — эти слова произнес на русском языке музыкант, когда его специально попросили об этом. Неизвестно, слышал ли их его заокеанский друг Эдди Рознер, но мы сегодня эту возможность имеем.
Восточный экспресс: из Варшавы в Магадан
В середине 1930-х, после прихода в Германии к власти нацистов, Рознер переехал из Берлина в Польшу, где дух свободы и отголоски бурных 20-х, принесших настоящую революцию во все сферы культурной жизни, были по-прежнему сильны. Сначала он играл в Лодзи, где познакомился со своей будущей женой Рут — дочерью польской актрисы еврейского происхождения Иды Камински, а потом перебрался с молодой супругой в Варшаву.
В Варшаве Рознер был звездой. Он создал свой джаз-банд, работал в лучших клубах города, «Эспланаде» и «Адрии», и мечтал создать первый польский национальный джазовый оркестр. Джаз-банд Ади Рознера активно гастролировал. Эта версия знаменитой композиции Bei mir bist du schön («Для меня ты красива», в странах бывшего СССР известна как песня «В кейптаунском порту») была сделана в 1938 году во Франции.
Перебравшись в Польшу, Рознер сменил имя Адольф на короткий артистический псевдоним и перестал быть тезкой фюрера.
Рознер создал собственный джазовый оркестр и гастролировал с ним по всей Европе: к концу тридцатых он стал вторым после Армстронга трубачом мира. Тогда же влюбился в дочку знаменитой польской актрисы Иды Каминской.
Рознер решительно не нравился родителям Рут, трубач казался им проходимцем. Счастья могло бы и не быть, но Эдди Рознеру помогло несчастье. В 1939 году Гитлер напал на Польшу, вермахт громил польские армии, люфтваффе разносил осажденную Варшаву. Рознер и семейство Каминских прятались от бомбежек в одном подвале: там он и сделал предложение Рут, и ее родители их благословили. Будущая теща даже преподнесла им подарок – кольцо и банку сардин.
Когда бомбежки стихли и в город вошли немцы, еврею Рознеру пришлось действовать смело. Он отправился в еще не успевшее освоиться на новом месте гестапо и выдал себя за арийца, застрявшего в Варшаве берлинца. А смуглой кожей он-де обязан матери итальянке.
Ему нечего есть! Его семья голодает! Документы сгорели вместе с домом! Офицер отправил его назад на мотоцикле с забитой продуктами коляской.
На первый раз сработало, но Рознер понимал, что все-таки нужно бежать. Другого пути, кроме восточного, у них не было.
Правдами и неправдами Рознер, его музыканты и новая родня добрались до занятого Красной армией Белостока и вскоре оказались в советской Белоруссии, бывших восточных воеводствах Речи Посполитой.
Очень скоро слухи о том, что в СССР бежал сам Рознер «Золотая Труба», дошли до первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймона Пономаренко. Пономаренко, выходец из бедной крестьянской семьи с глухого кубанского хутора, удивительным образом оказался страстным поклонником джаза и, конечно, был знаком с творчеством Рознера. Он пригласил джазмена к себе и предложил ему создать Белорусский национальный джазовый оркестр, что вскоре и было сделано.
Эдди Рознер – 29-летний молодец, талантлив, красив и обаятелен, помят с дороги и сильно обескуражен. Ему тут же бросились в глаза бабы, курочившие ломами дорожное покрытие. Ничего подобного он прежде не видел, так что начал подозревать, что попал он не туда. Как теперь жить, понадобится ли этой стране его музыка? Как ни странно, она ей была очень нужна.
Так он стал советским гражданином. Рознер сумел быстро сориентироваться в новой обстановке и уже в 1940 г. организовал в Минске джаз-оркестр Белоруссии, сразу завоевавший известность благодаря эффектному исполнению популярных мелодий. В те времена Эдди был непревзойденным исполнителем.
Теплый, бархатный «несущийся» тон его трубы, настоящий свинг, джазовая «подача» и головокружительные верха делали его стиль совершенно неповторимым.
Среди советской публики ходили легенды о том, что его труба сделана из чистого золота, но это было лишь своеобразным показателем популярности.
Позже этот короткий период назовут «сталинским неонэпом»: бедность вышла из моды, с самого верха заговорили о том, что надо хорошо одеваться, знатных людей страны Советов начали премировать костюмами, радиоприемниками и даже машинами.
Хорошая, дорогая вещь – все еще недоступная редкость, но при этом ее реабилитировали, обладать ею престижно и похвально, революционный аскетизм ушел в прошлое.
Изображение: кадр из фильма «Джазмен из Гулага» (Le jazzman du goulag)
Сталин сказал: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселей»,– и образом страны на какое-то время стали песня, танец, плывущий по Москве-реке белый пароход, дома-дворцы, сияющая улыбка Любови Орловой.
А без музыки веселья нет, и во все союзные республики была спущена разнарядка обзавестись оркестром классической музыки, народным ансамблем и джазом. Кадры имелись не везде, так что попавший в советскую Белоруссию джазмен мирового уровня оказался подарком.
В 1940 году Рознер стал руководителем Государственного джаза БССР. То, что он получил оркестр, заслуга первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймона Пономаренко, оказавшегося большим любителем джаза.
Рознеру Пономаренко будет помогать всю жизнь, так долго, как только сможет.
Оркестр получил самое лучшее оборудование, какое только можно достать в стране – и начался его предвоенный триумф.
Прошедшие с огромным успехом гастроли в Москве, поездки по Союзу.
Совершенно неожиданно музыкантов посадили в специальный самолёт и привезли в Сочи. Сутки они провели без сна, а на следующий день их привезли в театр. Вся территория театра была оцеплена офицерами НКВД. Артистов тщательно обыскали. Атмосфера была настолько напряжённая, что никто не разговаривал даже в гримуборных.
По традиции оркестр начинал играть при закрытом занавесе. Когда его подняли, оказалось, что зрительный зал пуст. Только в ложах по обе стороны от сцены были плотно закрыты шторы. Выступать было очень тяжело. Ведь любому артисту нужен живой зритель. А тут после каждого номера — глухая, гнетущая тишина.
Наконец, «пытка» закончилась и музыканты покинули театр в гробовом молчании. В ту ночь никто не спал и не «юморил», как обычно. В шесть утра похоронная атмосфера была нарушена телефонным звонком. Администратор оркестра Давид Рубинчик трясущимися руками схватил трубку. После разговора он долго стоял и молчал, как-будто что-то в горле мешало ему говорить. Потом очень тихо произнёс: «Мне было сказано, что Хозяину концерт понравился».
Позже Эдди Рознер признавался: он был уверен, что вместе со своими музыкантами получил от высшего руководства СССР бессрочную «индульгенцию» от всяческих неприятностей, что бы в стране ни происходило. Но он ошибался — через год после окончания войны, то есть через шесть лет после описываемых событий, Эдди Рознер отправился «по этапу» на Колыму.
Это был очень короткий период, он продлился меньше года, но те, кто был на концертах Эдди Рознера, запомнили его на всю жизнь.
И дело было не только в прекрасной музыке – он и сам казался гостем из другого мира. На советской эстраде тогда задавали тон другие лица, на их фоне Рознер выглядел аристократом.
И мастерство у него было другого уровня: по преданию, послушав в Москве Рознера, Леонид Утесов сказал своим музыкантам, что им на эстраде больше делать нечего.
То время, которое Рознер провел в СССР перед войной, по советским меркам было счастливым.
Во время финской кампании кое-где снова ввели продуктовые карточки, очереди за промтоварами меньше не стали, но в воздухе чувствовался подъем. Людям нравилось, что страна возвращается к прежним, царским границам, у многих подросли и зарплаты. Музыка Рознера попадала в дух времени – он был бешено популярен, но продолжалось это недолго, до войны.
Потом эвакуация, фронтовые концерты.
Атмосфера страха сохранялась и во время войны. В канун 1943 года оркестр c особым успехом гастролировал во Владивостоке, где половина зрителей состояла из американских моряков. Стиль игры Рознера и репертуар был им близок. Почти каждый номер вызывали на «бис». На встрече Нового года американцы оказывали артистам особые знаки внимания, произносили в их честь тосты. Но музыкантам приходилось отделываться лишь улыбками. Общаться им «не рекомендовали».
К этому времени состав оркестра делился на «беженцев», попавших в СССР по воле обстоятельств и тех, кто вырос в Союзе и был прислан на доукомплектацию.
Конферансье Юрий Благов решил, что он человек советский и бояться ему нечего. В январе он «пообщался», а в феврале за ним пришли двое, произвели обыск и повели к машине. Рознер был смертельно бледен. У него дрожали губы и руки. Он задал вопрос визитерам:
— Товарищ Благов к вечеру вернётся?
— Выступайте без него, — ответил один из «гостей».
Другой случай произошёл с гитаристом Луи Марковичем и его женой. Пара была приглашена на обед в ресторан сыном китайского дипломата-большим поклонником джаза. Они захватили с собой своего друга-скрипача оркестра (тоже «беженца»), женатого на советской гражданке. На следующий день Марковичей вызвали «куда следует» и спросили:
— Почему вы жаловались, что вам плохо живётся в Советском Союзе?
На первый раз их отпустили. Вторую же пару почему-то никуда не вызывали!
Во время Великой Отечественной войны оркестру довелось выступать перед бойцами Первого Белорусского фронта, под командованием Рокоссовского.
Концерт состоялся в небольшом клубе. Рокоссовский вёл себя странно: абсолютно не улыбался и не аплодировал. Рознер, видя его поведение, был на грани нервного припадка. Он почти не мог играть.
В этот момент вошёл адъютант Рокоссовского и передал, что концерт генералу нравится и просил не обращать внимание на то, что внешне он не реагирует. Настроение Рознера заметно улучшилось, и второе отделение прошло на подъёме.
Как-только закрылся занавес, Рокоссовский поднялся на сцену. Он лично поблагодарил Рознера, пожал ему руку и извинился за хриплый голос. Горло его было забинтовано после ранения.
Популярность Рознера и его оркестра росла. Тем не менее, все выходцы из Польши, включая Эдди и его семью, за два года до Победы вступили в Союз польских патриотов. Хотя у них не было документов, этот акт они расценивали, как сохранение польского гражданства, несмотря на свои советские паспорта и советское подданство.
Однажды, придя на очередной концерт, Рознер не досчитался двоих музыкантов — братьев Альберта и Метека Гаррисов. Через два дня выяснилось, что польские лётчики перевезли их на военном самолёте в Варшаву без паспортов и виз. Их побег власти расценили, как дезертирство. Все песни Гаррисов были изъяты из концертной программы и с пластинок. В том числе, знаменитые «Мандолина, гитара и бас» и «Тиха вода».
Когда война закончилась, Рознера вызвали в Ленинград и сказали, что только он в состоянии создать по-настоящему яркое, праздничное, развлекательное шоу, посвящённое Победе. И маэстро с блеском справился с задачей. В июле 1945 года состоялась премьера эстрадного представления «Вот мы и празднуем!» После шумного успеха в Ленинграде, программу привезли в Москву. Билеты были распроданы за месяц вперёд.
Но, как говорят, «недолго музыка играла». Когда режим начал «закручивать гайки», пришла комиссия и «обнаружила дешёвую развлекательность и безыдейность программы». В газетах запестрели статьи: «Низкопоклонство», «Третьесортный трубач из кабаре»…
Рознер был глубоко возмущён и потрясён. Он поехал в Минск к Пономаренко, но был принят лишь его адъютантом. Тот посоветовал Эдди успокоиться, отдохнуть в Сочи и вручил ему две путёвки в санаторий. Оркестр же, по его мнению, мог выступать некоторое время и без руководителя. Надо было лишь «подчистить» репертуар!
Однако без Эдди оркестр большого успеха не имел. Все ждали его возвращения. Он не приезжал и не подавал никаких вестей. И, вдруг, правительственная телеграмма: «Снять с афиши фамилию Рознера». И следом за ней другая: «Расформировать джаз БССР».
Что же произошло?
Оказалось, что Рознер с женой и дочерью вместо санатория поехал во Львов. Там формировались эшелоны польских беженцев для отправки на родину. Настроение у маэстро было такое, что ждать официального оформления он не хотел и решил уехать в Польшу любым путём. И здесь, к несчастью, «сработала» страсть Рознера к рискованным авантюрам.
В 1946 в связи с развернутой в СССР критикой джаза как музыкального направления Эдди Рознер вместе с женой — еврейской актрисой Рутой Каминской (дочерью известной актрисы театра на идише Иды Каминской) и дочерью пытается полулегально вернуться в Польшу.
СССР превращался в ловушку, но рядом была еще не до конца советизированная Польша, и туда возвращались эшелоны с беженцами. Эдди Рознера и его семью из Союза не выпускали, и он попытался бежать. Были куплены документы, переклеены фотографии. Он, Рут и их дочь Эрика должны были затеряться в эшелоне – но им не повезло.
Рознеру предстояло примерить зэковскую робу. На Лубянке его допрашивал сам Берия, но резонансное дело сшить не удалось. Эдди получил 10 лет колымских лагерей, Рут на пять лет отправили под Кокчетав.
Оставшуюся без родителей 4-летнюю Эрику, дочь Эдди и Рут, на время заключения родителей забирает в Москву друг семьи Рознеров Дебора Марковна Сантатур (в девичестве Товбина, дочь М.Товбина)
Эдди Рознер — семья
Заслуженному артисту БССР, музыканту с мировым именем была определена 58-я статья и десять лет лагерей «за измену Родине».
Рознер недоумевал: какой родине он изменил? Он был и оставался немцем еврейско-польского происхождения! Но приговор не заставил себя ждать — 10 лет лагерей.
Его имя вытравили из всех афиш и энциклопедий — нет такого музыканта! Самого исполнителя отправили на Колыму, а его жену Рут на пять лет выслали в казахстанские степи.
На Колыме он бы и сгинул, но его спасла музыка – и женщины.
В 1946 году ГУЛАГ был огромным хозяйством, государством в государстве. Лагерное начальство гордилось своими театрами и ансамблями, стараясь заполучить в них какую-нибудь знаменитость. По этапу Рознер не пошел, он остался в Магадане.
Так ему удалось выжить, но жизнь в ансамбле была несладкой. На «гастроли» музыканты отправлялись пешком, морозными зимами они брели от лагпункта к лагпункту, таща на себе инструменты. От бескормицы и авитаминоза у Рознера выпали зубы.
У него началась цинга, и его спасла лагерная подруга, подарившая ему связку чеснока. Эдди любил женщин, женщины любили его, он заводил романы и после женитьбы, а на Колыме у него были сразу две подруги: вольнонаемный счетовод и медсестра. Одна из них родила ему дочь, и он поддерживал ее всю жизнь.
Восемь лет провел тот самый «артист в кремовом костюме с набриолиненным пробором, с золотой трубой в руках» в бараках магаданского лагеря. Рассказывая об этом периоде жизни Эдди, Цейтлин поведал мне поразительную историю.
В лагерь, где Рознер руководил тюремным оркестром, попал пленный немец. Это был странный, чуть ли не из гитлерюгенда глупый паренек, который едва ли не сам перешел в плен к русским. Нетрудно себе представить, каково пришлось бы чужеземцу в российском лагере, где находились не военнопленные, его однополчане, а матерые зэки.
Его спас Рознер. Оказалось, парень был тоже берлинец – земляк! Стараясь как-то облегчить его участь, Рознер взял немца в свой оркестр. Как удавалось Эдди обманывать лагерное начальство, выдавая немца за своего музыканта, неизвестно. Но известно, что после войны, вернувшись в Германию, немец писал Рознеру, мечтал о встрече с ним, считая его своим спасителем.
Когда я услышал эту историю, мне сразу вспомнилась картина «Список Шиндлера», где немец спасает от смерти евреев. Я подумал: таких фильмов немало. Но мы еще не знали случая, когда бы еврей спасал от мучений, каторжной жизни и даже смерти немца! Думаю – такой фильм был бы не менее интересен и значителен.
В лагере неутомимый Рознер создал новый оркестр — из музыкально одаренных зэков. Несмотря на окружающую действительность, артисты-арестанты всегда выходили на сцену в строгих элегантных костюмах, которые шили там же, в зоне.
Один из музыкантов тюремного оркестра, немец Вилли Отто фон Даргель, позже вернувшийся из СССР на родину в Кельн, несколько лет назад рассказывал автору «Живого Берлина» Александру Павлову, что одно время Эдди Рознер щеголял на тюремных концертах в белоснежном смокинге.
В 1951 году Аркадий Райкин прислал ему посылку, а в ней — белый костюм. И письмо: «Мы всегда видели тебя элегантным и хотим, чтобы в твой день рождения ты был таким же, каким был среди нас. Любим, помним и ждем. Аркадий Райкин», — вспоминал фон Даргель, которого Рознер принял в свой коллектив, гастролировавший по колымским лагерям.
Фото из архива Вилли Отто фон Даргеля. Эдди Рознер в центре, Вилли Отто фон Даргель второй справа в нижнем ряду
К тому моменту в коллективе было шесть музыкантов-немцев — таким образом великий трубач помогал соотечественникам, зная, как тяжело приходится им на зоне из-за своего происхождения.
Мы играли американскую и советскую музыку и даже песни Петра Лещенко, — вспоминал Вилли Отто фон Даргель, — и «Чубчик кучерявый», и «Синий платочек», и композиции оркестров Гленна Миллера и Дюка Эллингтона. Моими любимыми были «Караван» и «Сент-Луис блюз». Я научился у Рознера видеть и слышать в нотах то, чего там нет.
Послушайте знаменитый «Караван» в исполнении коллектива Эдди Рознера — мягкий, вкрадчивый звук его трубы совершенно не похож на ставшую классической духовую партию, написанную Дюком Эллингтоном, но при этом звучит поистине завораживающе.
Узнав, что Берия арестован, Рознер немедленно отправил в Москву письмо: его дело было инспирировано лично допрашивавшим его врагом народа, поэтому он должен быть немедленно освобожден. Выпустили его только в 1954-м, и он вернулся с Колымы без зубов и с тяжелейший психической травмой, обернувшейся страхом перед публикой. Возвращаться ему, строго говоря, было некуда. Его ансамбля больше не было, пока он сидел, Рут завела роман с хорошим человеком, польским врачом. Рут сама ему в этом призналась, и он ее не простил: Эдди Рознер был гордецом, изменять имел право только он. С женой Рознер расстался, она и Эрика репатриировались в Польшу, а его из СССР так и не выпустили.
Увидеть Берлин и умереть
В 1954 году Эдди Рознер вышел на свободу. Его выпустили на два года раньше срока — за год до этого умер Сталин и большинство политзаключенных освободили. Однако вернуться к долагерной жизни ему не удалось: с женой Рут Рознер расстался — и у него, и у нее во время вынужденной разлуки случились интриги на стороне. Супруги не смогли найти путь к примирению — вскоре Рут с дочерью Эрикой уехала в Польшу (позже обе эмигрировали в США. — ЖБ), а Эдди остался в СССР.
Его третьей женой (первый, юношеский брак у Рознера случился еще в Берлине) стала артистка его ансамбля Галина Ходес. Именно с ней в 1973 году музыкант уехал на родину, в Берлин (Западный Берлин. — ЖБ).
До отъезда на Запад Эдди Рознеру удалось не только вернуться на сцену, но и снискать себе былую славу великого артиста.
После освобождения из лагеря Рознер при Мосэстраде создал эстрадный оркестр, который уже через два года снялся в кинокомедии «Карнавальная ночь». Знаменитый вальс, который звучит в начале фильма, а также пасодобль, фокстрот и аранжировки «Песенки о хорошем настроении» и песни «Пять минут» — все это было сыграно и исполнено музыкантами оркестра Эдди Рознера. И самих музыкантов в картине тоже можно видеть — они сидят на циферблате гигантского будильника, перед которым Людмила Гурченко исполняет свой знаменитый шлягер.
Изображение: кадр из фильма «Карнавальная ночь»
Оркестр Рознера был школой для многих музыкантов, ставших впоследствии звездами советской эстрады. Среди них — композитор Юрий Саульский, певицы Майя Кристалинская, Капитолина Лазаренко, Ирина Бржевская, вокальный квартет «Аккорд».
К концу 1960-х для Эдди Рознера вновь настали сложные времена — в СССР начался очередной виток борьбы с западным влиянием, а мода на зарождающиеся ВИА постепенно отбирала популярность у джазовой музыки. В конце концов в 1971 году музыканта вынудили уйти на заслуженную пенсию. Но Рознер хотел играть и даже умудрился собрать при Гомельской областной филармонии свой последний советский джаз-банд.
Еще год с небольшим Рознер устраивал в СССР настоящие джазовые шоу, правда география гастролей его джаз-банда сузилась до пределов Гомельской области. Лишь изредка музыкантов приглашали выступать в Москву, Ленинград и другие крупные города Советского Союза.
Как работнику областной филармонии Рознеру часто приходилось гастролировать по райцентрам и сельским клубам, публика в которых не всегда понимала музыку великого трубача. Все это очень удручало великого джазмена: «Я не кольхозный артист!» — с неподражаемым немецким акцентом в сердцах нередко восклицал он. И ускорило его отъезд в Германию.
В 1973 году Эдди Рознер переехал в ФРГ. Удалось ему это только тогда, когда умер его отец — брат и сестры джазмена, которые в то время жили в разных странах, отказались от наследства в пользу Эдди Рознера, чтобы у того появился официальный повод выехать за границу. Но даже тогда СССР пытался не допустить выезда музыканта за рубеж — в качестве компенсации за наследство ему предлагали валюту. Однако Рознер от всех предложений отказался, и в конце концов ему удалось вырваться из Советского Союза — в Западный Берлин.
Однако прожил Эдди Рознер в городе своего детства после возращения совсем недолго — 8 августа 1976 года он умер от сердечного приступа, случившегося на фоне обострения хронической болезни печени. Он похоронен на еврейском кладбище на Хеерштрассе в берлинском районе Шарлоттенбург-Вильмерсдорф.
На скромном надгробии одного из самых великих джазменов ХХ века написано на иврите и немецком: Adolf Eddie Rosner 29.5.1910–8.8.1976.
Автор: distance11
published on according to the materials
Комментарии (0)